Город по ночам утопал в искусственном освещении. Фонари, окна, яркие вывески ночных клубов, ночь исчезла, отступая под натиском человеческих технологий. Стояла пародия на осень – вроде как уже листва пожелтела и начала потихоньку валиться на бульвары, но остатки тепла еще позволяли радоваться живым… А тем, которые не совсем живые, уже плевать.
Алан шел по улице, сунув обе руки в карманы длинного пальто, поигрывая в кармане закрытой бритвой и редко поглядывая по сторонам. Мимо промчалась, громко сигналя, полицейская машина, а за ней и скорая – кому-то сегодня не повезло. Желудок довольно урчал, получив минуту назад порцию крови. В голове было ясно и чисто, как никогда.
Между анархами и сородичами Камарильи были спокойные отношения. Анархи не совались на земли Князя, Князь уважал права вольных на самобытность, хотя, конечно, не забывал делать козью морду при каждом удобном случае. А и пусть делает. Что нам до его гримас, спрашивается?.. Но сейчас ситуация несколько натянулась. Нет, войны ждать не стоит. Но пара голов слетит точно. Ларс поклялся, что если старый вырожденец не явится сам, он лично найдет его и воздаст по заслугам. Прямо посреди его логова, да  если придется, то и хоть в Элизиуме. Как бы сам не выпил старика до донышка… Но нет, даже для Ларса это слишком. Хотя сорваться и прикончить старика следует уже давно – но только зачем же так открыто, привлекая к себе лишнее внимание? К тому же ресурс ценный. Нет, рано пока пусть не-живет.
Алан обдумывал ситуацию. Барон просил котерию Ларса не вмешиваться и уповал на прохладные отношения между Князем и примогеном. Однако будет Князь вмешиваться или нет? Встанет на сторону своего или признает правильность требований со стороны вольных? А даже если признает – вину полагается доказать. А даже если не доказать, кроме Ларса в ЛА хватает горячих голов. Это будет маленький такой взрыв, который может вызвать большую такую лавину. Члены котерии Гадюки, окончательная смерть ему пухом, так просто не успокоятся.
Мир между сектами – штука очень хрупкая. Конечно, большинство сородичей Камарильи – отбросы и снобы, прикрывающиеся своими же сородичами, как не-живым щитом. Камарилья – это интересы самых больших и сильных, а что будет с маленькими – больших волнует мало. Конечно, неплохо бы упокоить их всех, как стариков, так и тупой молодняк, готовый идти за своими набольшими на бойню. Но конкретно сейчас война может стоить вольным очень дорого. Камарилья в последнее время стала особенно раздражительной. Они чего-то ждут, знать бы чего… Надо бы поосторожнее…
За такой неспешной медитацией прошла дорога до логова примогена. Они с Аланом друг друга как-то терпели, несмотря на предрассудки его бывших соклановцев касательно вольных. Алан даже пару раз бывал на званых вечерах у старика – все же с сиром Алана у того были долгие и дружеские отношения. Или же старик до сих пор видел в Блэйзе заблудшего сына, которого надо вернуть в лоно матери нашей? Огонек отеческих чувств, догорающий внутри старой колоды? Как бы то ни было, Барон не ошибся, послав договариваться Алана. А в глазах всех прочих тореадоров ЛА все это выглядело страшной дикостью. Но, конечно, кто же посмеет сказать это в лицо отморозку-анарху или старику?
Дом примогена располагался на окраине, утопающей в зелени искусственных садов и полной тишине. Люди тут отдыхали, стригли в выходные газоны, поливали их, перед некоторыми домами росли настоящие живые изгороди и прочее – на взгляд Алана, по-настоящему выразительных и уместных среди них было немного.
Но вот и интересующий его дом. Маленький, с вечным объявлением о продаже, убежище старика. Если Барон совершенно правильно поступил, поручив переговоры именно Алану, то Алан правильно поступает, являясь лично к старику. Его реакция на обвинения в «обществе» и в «приватной атмосфере» может различаться на 180 градусов.
Алан уже хотел постучать, когда дверь без скрипа отворилась. На пороге стоял гуль старика - низкий юноша с густыми светлыми волосами до плеч.
- Он тебя ждет, - сказал гуль без предисловий.
- Рад слышать.
Гуль отступил, пропуская Блэйза внутрь. В прихожей царил такой глубокий полумрак, что эмиссар зажмурился, давая глазам привыкнуть.
Примоген ждал их в самой последней комнате. Он сидел в глубоком кресле и ничто в его чертах не говорило о старости. Тогда почему «старик»? Вероятно, за возраст. Поколение старика было не ниже седьмого, это точно.
- Здравствуй, дитятко, - начал старик в своем обычном стиле. – Я видел, что ты придешь.   
- Я тебе не дитятка, при всем уважении, - улыбнулся Алан. Кто другой воспринял бы подобное как дерзость, но не старик и не от Блэйза. – Наверное, ты видел и почему я к тебе пришел?
- Конечно, - старик подался вперед, уперев руки в подлокотники. – Вы думаете, что я расправился с вашим бойцом.
Алан кивнул и сказал:
- Представь себе. Котерия Ларса вызывает тебя на суд.
Старик поморщился. Именно это сказало Блэйзу больше всего. У него тут все тонкое. Музыка, живопись, литература, искусство во всех его формах. Почему-то никому из его клана не приходило в голову, что искусством не будешь сыт, хотя да, без него жизнь не в радость, а не-жизнь – тем паче. Еще одна мелкая назойливая мушка уничтожена, но жирной пиявке нет до этого никакого дела.
- Знаешь, Ал, ты мне всегда нравился. И могу тебе сказать точно - я тут ни при чем. Я не боюсь вашего суда.
Алан тем временем прислушался к своим ощущениям. Никакой особой тяжести от старика не исходило. Это был он, прежний он. Алан не чувствовал, что тот причастен к диаблери.
- Тогда тебе действительно нечего бояться. Котерия и Барон вызывают тебя…
- Мне итак нечего бояться, - покачал головой старик. – Но я не пойду к вам. Если хотите судиться, пусть это будет на нашей территории. В Элизиуме. Пусть каждая сторона назначит по третейскому судье. Один от нас, один от вас. Не из нашего города.
Что-то старик определенно знал. Как минимум, ведал настоящего убийцу. Возможно, это кто-то из его соклановцев… И он ждет дальнейших ходов Алана. Интуиция, столь сильная у творческих личностей вообще, подсказала Блэйзу, что следует говорить дальше.
- Дело может решиться и проще, - сказал Алан. – Ты ведь многое знаешь, я уверен, ты знаешь и кто именно покончил с Гадюкой. Укажешь на него? Нам достаточно намека. Котерия снимет с тебя обвинение, ну а настоящий диаблерист…
Все правильно, понял Блэйз, когда старик откашлялся в кулак.
- Знаешь, твои манеры и прямота меня иногда раздражают. Не понимаю, что такая натура может делать среди этого… гм… среди этих ваших «вольных»… Но ты прав, я знаю, кто именно стоит за этим. И думаю, что сейчас всем нам проще будет… Не ссориться.
«Да, конечно, не ссориться. Но сразу же ты ничего мне не сказал. Мог бы и сам предложить. Нет, ты не политик, но хитрости в тебе хватает»
Была ли это игра, где от Алана зависело больше, чем от старика? И не упустил ли Блэйз какую-нибудь возможность? Вряд ли, но выход идеальный – извинения Блэйза, наводка Ларсу и компании, они согласятся, ведь убийца их друга получит свое. Открытый суд принес бы прецедент, заставил бы Князя поморщиться и пойти на некоторые уступки анархам, может, даже подарить им как возмещение ущерба пару улочек. Вот только шансы выиграть суд велики ли? Князь не отдаст своего, несмотря на прохладные отношения. Такие суды – их поле, вольным никогда с ними не тягаться, будь суд хоть сто раз третейским. А как после опровержения обвинения организовать поиск настоящего убийцы – не по слухам ли? Князь с легкостью поставит процесс с ног на голову и оставит вольных в дураках.
Нет, в тихую спустить дело и шкуру с убийцы – самое то.
Есть еще одна перспектива. Получить наводку на убийцу, но все-таки потребовать открытого суда – и вуаля, Князю не отвертеться, Но – так не получится. Почему? Очень просто – это только самые неумные полагают, что мир между сектами – это паритет в количестве не-живой силы и прочих расходных материалов войны. На самом деле мир – это такие вот отношения между врагами, как между Аланом и стариком, например. Союзниками нельзя разбрасываться просто так, подрывая доверие из-за каждого диаблери. 
- Что ж, тогда назови имя подлеца.