В народе ходит мудрость, что семья – превыше всего. Уж кто-кто, а Джованни понимают это как никто другой. Попробуй наступить на хвост Семье и ты увидишь, как этот серпентарий побросает все свои дела, объединится и придёт по твою душу. Другая же мудрость, про «в семье не без урода», им знакома чуть ли не больше – местных извращенцев и прочих отличившихся личностей можно выставлять в палате мер и весов. Но каким бы непутёвым ты ни был, если ты – Джованни, то ты всегда под присмотром.

Шинейд помнила это очень хорошо: сколько бы Лука ни рассказывал, в каком отчаянии он был от её истерички-матушки да недалёких дяди с братом, факт оставался фактом – он всегда крутился где-то рядом. Он поостыл, только получив толкового гуля (а впоследствии и Птенца) в лице Шинейд – о, как же оскорбились на это дядюшка Пьетро и Пол (снова Пол, снова Карнеги – он НАСТОЛЬКО расстроился)! Мало того, что «бесполезная девица» «украла» билет одного из них в счастливое будущее, так ещё и Лука благополучно забыл о том, что у него «где-то там» ещё остались родственники.  А «бесполезная девица» и «ирландская профурсетка» не забыла – братцу стоило бы не раз сказать ей спасибо за то, что он и его детишки не опустились на самое дно. Пускай он и думал, что Семья плюнула на него (она и плюнула, что уж там, - он только сестре и был нужен), но всё обернулось бы куда хуже, будь Шинейд чуть более злопамятной и чуть менее ответственной.

Шли годы, а потомки Пола раз за разом доказывали, что этой размытой ветке семейства Джованни не помешало бы немного кровосмешения – чтоб руки начали расти из предусмотренных природой мест. Порой это было смешно, порой – проще было бы добить, чтоб не мучились. В общем, они производили гнетущее впечатление – вплоть до недавнего времени. Внучатый племянник Шинейд даже обладал, какими-никакими, организаторскими способностями, но примечателен был не он – его дочка, Лия. Девочка была самым, что ни на есть, настоящим гениальным ребёнком (даже Шинейд это отмечала, при всей своей нелюбви к детям): не по годам разумная, понятливая, шустрая и – что самое главное – послушная. Идеальный материал, чтоб воспитать себе гуля на будущее. Карнеги подсуетилась, чтобы перевезти «племяшку» с родителями в ЛА, взяла её отца к себе на работу (легальную, в кабаке, а не в «основную статью доходов»), пристроила малышку в «правильную», на свой взгляд, школу – и присматривала, выжидала, что же из всего этого выйдет. Выходило вполне неплохо: девчонка росла не только разумной и симпатичной, но и коммуникабельной, что изрядно радовало Шинейд – наконец она обзаведётся гулем, который действительно сможет улаживать те «дневные» вопросы, которые сама Джованни не могла уладить ну никак – «Норман душка, конечно, но больно истеричен. А Фернандо туп, как сапог. Даже ещё тупей».

А 4го апреля 1994 у Шинейд случилась Лана. Приобретение Птенца было, мягко говоря, неожиданным – Карнеги ну никак не ожидала такого поворота. Это как «я ещё слишком молода чтобы иметь детей», только по-вампирски. Куда девать «ребёнка» и что с ним вообще делать – не ясно, но времени он отбирает просто немеряно.

Уже познакомившись с Ланой ближе (и хорошенько посмеявшись, узнав, что малышка Кениг – какая-то там правнучатая племянница Микелы Росселини), Шинейд смогла ответить на упорно мучивший её вопрос – «Почему именно я-то?». Лана была, эдакой, современной немецкой версией её самой: такая же музыкальная, шустрая и с хваткой, как у бульдога, – никто другой (кроме Луки, разве что) не смог бы направить всю её энергию в нужное русло. А направлять было что – девушка работала бы 24 часа в сутки, если бы могла. Её Сир была очарована – лучшего Птенца и желать не стоило.

С небес Карнеги спустил «внучёк», с обеспокоенной физиономией и взмокшими ладонями завалившись к ней в «кабинет» – небольшую комнатку над кабаком (она никак не могла называть его иначе – это была практически реконструкция её чикагского бара с кабаре), где Джованни встречалась со своими наименее криминальными знакомыми и просто отсиживалась, когда могла себе это позволить:

– Мисс Шинейд…тётушка…Лия пропала…

Сказать, что Шинейд была недовольна – ничего не сказать. Стойкое желание сделать что-то противоестественное с лииным папашей, который не уследил, она поборола с трудом – в конце концов, её вина в этом тоже была (отвлеклась, забыла про девочку), пускай вслух она этого ни за что не признала бы.

Но девчонки в 16-17 лет, какими бы умницами они ни были, иногда сбегают из дома – Шинейд это помнила прекрасно на собственном опыте, пускай она и была постарше, когда ускакала за Бреннаном в Чикаго, а уж от своего занудного внука она и сама сбежала бы, окажись на месте Лии. И, как выяснилось, самое простейшее предположение – что племяшка нашла себе парня и убежала к нему – оказалось верным – по крайней мере, на первый взгляд всё выглядело именно так. Но даже чтоб узнать это, Карнеги пришлось поднять на уши все контакты в полиции: свои собственные, Семейные, лично Нормана – «Мне плевать, что тебе придётся сделать, чтоб уговорить следователя работать и докладывать прямо мне: надави на жалость, вспомни старую дружбу, дай ему взятку, отсыпь колёс – можешь ему даже отсосать, если понадобится!». И это таки принесло свои плоды.

Лиин юноша, с которым они успешно умудрялись месяц не попадаться на глаза полиции, даже не выезжая из ЛА, оказался неким недавно прибывшим в город Джейкобом Перрисом, снимающим неплохую квартирку в центре города и ежевечерне выходящим (с Лией же) на «променад» по клубам, ресторанам и концертным залам. На вполне логичный вопрос «И куда смотрит наша бравая полиция?» ответ нашелся быстро – не так прост был этот Джейкоб Перрис. Из того, что удалось узнать быстро – не у одной Шинейд тут были клыки и «острая светобоязнь». Нехорошую мысль, что девоньку уже, вполне возможно, поздновато выручать, Джованни старательно отгоняла – ровно до того момента, пока и это не подтвердилось. Норман, притащивший эту «благую» весть, потом очень долго пытался вправить себе челюсть «куда надо» – Карнеги в сердцах приложила его со всей силы*, совершенно позабыв, что принесших дурные новости гонцов убивать нехорошо.

Камарилья тогда только сползалась в ЛА, готовила почву для своего «пришествия», а в Шабаше таких показушных придурков, как Перрис, не водится (там водятся совсем другие показушные придурки) потому откуда пришла беда было понятно сразу. Но вот в чём шутка: «прощупав» Анархов, про парня стало известно только что-то на уровне «приехал недавно из Вашингтона» и «на вид – как педик манерный», что навело на определённые мысли – связей у Перриса в городе чуть меньше чем нихрена.

А если у тебя нет связей, и ты наступил на хвост Джованни – можешь выйти на солнце сам, потому что иначе тебя ожидает что-то гораздо, ГОРАЗДО страшнее.

______________________________________
* Могущество 1

Шинейд никогда не отличалась особой терпимость в ситуациях, когда что-то шло не по плану. Становление племяшки каким-то хреном с горы более чем вписывалось в категорию «не по плану». Она сейчас даже не совсем понимала, это она сама хочет превратить тело этого мальчишки в занятную гирлянду, развешанную по всему центру Лос-Анджелеса, или это Зверь наружу рвётся. Люди в таком случае делают глубокий вдох и медленно выдыхают. Или сбивают кулаки об стену. Карнеги ещё прижизненно предпочитала второй способ. В этот раз у неё вместо стены неудачно под руку попал упырь: по сути, парень получил по морде исключительно за то, что хорошо выполнил свою работу – ну, он явно никак не мог обратить вспять процесс Становления. Джованни это понимала, вот только это совершенно никак не влияло на то, что она была ДЕЙСТВИТЕЛЬНО недовольна.

–  Господь милосердный, Норман, да перестань же ты скулить, а, –  женщина с укором посмотрела на гуля, забившегося в угол кабинета и с болезненными звуками пытавшегося вправить вывернутую челюсть. – Иди сюда, – она выудила из сумки пружинный нож и закатила рукав чёрной рубашки, – быстрее иди, пока не передумала!

«Потому что если я передумаю, я этот нож вгоню тебе промеж твоих маленьких, близко посаженных крысиных глазок», – злость никуда не пропала, но здоровый прагматизм подсказывал, что отрывать конечности тут нужно совсем не упырю, от которого всё ещё есть польза.

Джованни резко полоснула по левому запястью и протянула руку мелко подрагивающему Норману – «У тебя, милый, по-моему, ещё и ломка накатила. Ну, или ты теперь до такой степени меня боишься, что того гляди придётся лужи за тобой подтирать». Карнеги старательно пыталась развалиться на кресле и расслабиться, пока гуль кормится, – не выходило. Ну, какое расслабиться, когда хочется отрывать головы и насаживать их на ближайший забор? Она нервно, неритмично постукивала ногтями свободной руки по подлокотнику, когда дверь с грохотом открылась:

–  Что конкретно произошло?

Птенцу явно было уныло и скучно – «Сейчас я тебе сделаю весело и интересно». Шинейд ногой оттолкнула упыря, наверняка доставив ему каблуком «несказанное удовольствие» куда-то в живот.

–  Херня случилась, милая. – Карнеги не орала, хотя желание, конечно, было. – Помнишь, я с месяц назад обмолвилась, что у меня племяшка моя… –  «…проебалась», –  …куда-то делась? Ну, вот она нашлась, – вампир неприятно скрипнула зубами. – Этот тореадорский обмудок её Становил! – Она уже даже не кричала – просто шипела, как взбесившаяся кошка. – Ты видишь проблему?

Старшая Джованни по-птичьи наклонила голову и пристально посмотрела на Лану – Птенцу наверняка было благополучно плевать на всю эту семейную канитель. Но Шинейд её не посочувствовать своей тяжкой судьбе позвала.

–  Я хочу выбить из этого маленького педерастичного гадёныша всё дерьмо, какое в нём ещё осталось, –  Карнеги даже не улыбнулась – оскалилась. – И ты, Лана, вполне можешь мне в этом помочь.