Ночь Первая. (26 февраля)
Ласомбра ехал на пассажирском кресле дешевенького Фольксвагена, который направлялся за город. Туда, где жили знаменитости, богатые люди, где был его особняк и жили Люпины. Туда, где сегодня он должен был встретиться с одним информатором из шабаша. Ходили упорные слухи, что Шабашиты планируют провернуть что-то такое, что неплохо ударит по Камарилье.
Сегодня путь Дамона лежал туда, он планировал проверить правдивость этих слухов, узнав все из первых рук. Выудив из кармана пиджака телефон, Ласомбра набрал номер пентхауса. Прослушав гудки, вампир ругнулся на то, что опять Ди не вовремя отошла и начал диктовать автоответчику сообщение:
-Хоуп, сегодня я еду по важным делам. Жди моего звонка ближе к,- вампир глянул на часы, которые показывали 21:39,- трем часам ночи. Если не позвоню я, то скинь дозвон Мухаммеду,- Дамон уважительно кивнул водителю,- он скажет тебе, во сколько я приеду. До связи.
Вампир повесил трубку и бросил взгляд на дорогу, впереди его что-то сильно смущало, очень сильно… Мир разверзся и перевернулся…
* * *
Дамон открыл глаза, которые резал ослепительно яркий свет автомобильных фар. Мотнув головой, вампир немного пришел в себя и почувствовал солоноватый привкус собственной крови во рту. Поворот головы, отозвавшийся щелчком и приступом боли в шее, и вот Веноро видит догорающие останки своего недорогого Фольксвагена, а также личного гуля-телохранителя, который лежал без головы не так далеко.
Ситуация была очень нехорошей. Вряд ли кто-то догадается выслать за ним спасательную операцию. Разве, что Ди может о чем-то догадаться, но не факт, что успеет. Внезапный удар прикладом по голове заставил вновь взглянуть на режущий свет фар.
-Этот что ль наш клиент, - спросил голос сбоку.
-Вроде как, куда его – в канаву, лагерь или сначала покажем нашим специалистам?
-Конечно, к нашим, думаю многие захотят передать ему привет, этот скотина много крови попортил всем.
Удар прикладом по затылку, защелкнувшиеся наручники на запястьях и мешок на голову, после чего темнота и ощущения постоянного перекатывания по полу. Веноро везли куда-то далеко и, судя по всему, по весьма ухабистой дороге.
Наконец они остановились, резкий удар чем-то под колено, заставил итальянца упасть на землю. В живот ударил стальной носок чьей-то туфли. Дамон закашлялся и почувствовал, как тонкая струйка крови начала стекать из уголка рта.
Внезапное развлечение подкатило сбоку, Веноро сквозь силу усмехнулся, когда услышал, что один из неонатов этих налетчиков сожрал стадо бойскаутов и одного хиппи прямо около территории люпинов. По-крайней мере теперь был шанс, что перед смертью его развлекут байками об оборотнях.
* * *
Сознание, резко погасшее тогда, наверху, вернулось обратно с сильной головной болью, а также ощущением окостенелости мышц. Вампир попробовал шевельнуться – колено отдавало острой болью, хотя было не слишком повреждено, на запястьях браслеты разодрали кожу до мяса, было видно, что их специально застегнули очень туго.
Дамон почувствовал приближение сбоку, прежде чем его ударили по ребрам. Сильная боль и хруст оповестили о том, что с частью костей можно попрощаться. Веноро охнул и, справившись с первыми ощущениями, гордо вскинул голову.
Мешок, закрывавший до этого глаза, внезапно исчез, зато появилась чья-то хмурая, небритая рожа, которая резко отодвинулась назад, сменившись кулаком. Вампир, почувствовав как хрустнул, ломаясь, его нос, свалился вместе со стулом, к которому был прикован, на спину.
Долго пролежать не удалось – его подняли, вернули обратно в сидячее положение, только чтобы продолжить экзекуцию. Веноро не знал, сколько часов уже прошло, зато он точно запомнил весь тот арсенал, что на нем испробовали.
Судя по ощущению, ему сломали пару ребер, возможно, повредили колено. Помимо этого, на нем испробовали какое-то очень большое мачете, отчего на теле появилось несколько страшно болящих рубленых ран в области живота. Раны не смертельные для вампира, но очень неприятные.
Дамон помнил, как раны прижигались огнем, отчего все пропахло горелой плотью – вот это уже было очень больно, несколько раз итальянец терял сознание, но надолго его не оставляли. Появившееся штыри, которыми пробили его ступни, были буквально благословением после страшной обжигающей пытки.
Все сменилось внезапно – сверху раздался шум, гам и автоматные трели. Дамон слабо улыбнулся, когда его мучитель, оставив охранника с дробовиком сторожить итальянца, пошел наверх. Сейчас предстояло действовать, и Ласомбра это понимал.
Преодолев боль, сковавшую весь организм, вампир сконцентрировался и вызвал тонкие щупальца из тени, которые разорвали наручники. Охранник, заинтересованный странными движениями пленника, подошел ближе.
Резко выбросив руку вперед и вбок, Дамон сбил дробовик, так что выстрел ушел в сторону, лишь немного оцарапав многострадальный бок. Резкий рывок и вампир навалился на своего стражника, опрокидывая на землю.
Мужчины покатились по полу, итальянец выигрывал по комплекции у противника, будучи в два раза больше его. Дамон не помнил, как в руках оказался нож, зато прекрасно помнил, как всадил его несколько раз в противника, целясь в голову.
Когда тело обмякло и начало «растворяться», Веноро откатился в сторону и несколько раз неглубоко вдохнул – болело все, даже то, что по определению болеть не могло. Огнем полыхала вся правая половина тела, левая была немного лучше.
Поднявшись и подхватив с земли трофейный SPAS-12, вампир бросил взгляд на часы – уже было почти четыре часа утра. С трудом доковыляв до лестници, Ласомбра начал медленно, но уверенно подниматься наверх. Там его ждала картина ужасной бойни – кругом лежали тела люпинов, была разбрызгана кровь, все вокруг было взрыто автоматными очередями.
В углу лежал какой-то вампир с оторванной рукой, он озверело взирал на все это, суча ногами по полу, в ужасе пытаясь отползти в стену и далее.
-Где. Мы. Находимся.- Ласомбра с трудом выдавил из себя эти три слова. Вампир лежал на полу и сквозь силу смотрел на парня.
-Леса, недалеко от… от пригорода Лос-Анджелеса… до дороги полчаса на машине…
-Где. Машина.- Веноро, оперся о стену, напротив вампира, держа двумя руками дробовик и с ухмылкой глядя на будущий труп.
-Нет… люпины её расстреляли… я вам помогу… я полезен…
Веноро прицелился и нажал на спусковой крючок, раздался выстрел и скулеж – дробь прошла над головой вампира.
-Stronzo.
Веноро, встав на четвереньки, дополз до стола, закинул на него дробовик и, уцепившись руками, поднялся, едва сохраняя равновесие. Подцепив оружие и, доковыляв до безрукого, Дамон уперся лбом в стену, приставил дуло ко лбу парня и нажал на спусковой крючок. Брызнувшие во все стороны мозги осели на окровавленных брюках Веноро.
Итальянец сполз по стене и без удовольствия посмотрел на кровавый след, оставленный его лбом и ладонями. Со скоростью черепахи он дополз до лестницы в подвал и, смирившись с судьбой и болью, покатился вниз. Весь организм горел, как Каин знает что. Ласомбра с трудом закрыл дверь и подпер её стулом, к которому был прикован не так давно.
Теперь он был заперт в своей пыточной по своей воле, он ждал завтрашнюю ночь. Последнее, что помнил Дамон – это то, как заводит будильник на дешевых китайских электронных наручных часах, которые он носил в кармане пиджака. Вампир распластавшись лежал на полу, сжимая в руке дробовик.

Отредактировано Damone Venoro (2013-03-16 01:12:42)

Ночь Вторая (27 февраля)
Дамон открыл глаза и сморщился от очередного приступа жгучей боли, которая скрутила бы смертного в бараний рог и заставила бы лежать, не вставая, в течение долгих недель. Вампир осмотрелся, в уголке сидела крыса и что-то ковыряла.
Тварь она дрожащая или право имеет – это было не столь важно в данный момент. Ласомбра по-пластунски дополз до зверюги и, схватив её, откусил голову. Теплая кровь заполнила рот, устремляясь вниз по пищеводу. Не сказать, что Дамон был особенно рад такому перекусу, но хоть что-то и хоть как-то, чтобы заглушить голод его устраивало.
С трудом поднявшись наверх, вампир покинул домик, оказавшись один на один с ночным лесом. Сейчас его беспокоило только то, что здесь может объявиться группа люпинов, которые вряд ли будут склонны к переговорам.
Пошатываясь, как пьяный, вампир брел по дороге, среди леса. Периодически он присаживался, чтобы собраться с силами и продолжить путь. Луна с её неверным светом, казалась слишком яркой и раздражительной блямбой на фоне неба.
Если честно, то вампир больше раздражался из-за чувства голода, которое подстегивало его идти дальше. Ему было крайне неприятно шагать вперед, но выбора особого не было. Разве, что встретить рассвет в центре нигде и помереть без славы и чести.
Дамон очень обрадовался, когда увидел в конце дороги просвет и стоящий там дешевенький пикап. Сделав еще несколько шагов, вампир упал на землю, выпустив из рук дробовик, отчего тот, проехавшись по земле, улетел в канаву.
Угрюмо посмотрев оружию в след, Веноро встал на четвереньки и упорно пополз вперед. Часы показывали, что уже полночь и надо было торопиться. Вампир дополз до пикапа только чтобы обнаружить, что внутри никого нет. Судя по окружающей обстановке, никого не было и в радиусе прямой досягаемости Ласомбры.
Итальянец злобно прошипел и, цепляясь за проржавевшую дверь машины, подтянул себя вверх. Удар локтем по стеклу, и вот Дамон уже внутри, пытаясь собрать глаза в кучку и придать изображению четкость. Бок, который жутко болел всю дорогу, немного отпустило, чтобы вновь обжечь адским пламенем, от которого итальянец согнулся и слегка зарычал.
Чудом заведя автомобиль,  Ласомбра потихоньку двинулся вперед. Даже сидя за рулем, ему периодически приходилось останавливаться, чтобы передохнуть – в глазах двоилось, а жуткая боль мешала долго рулить и при этом не улетать в кювет.
Ближе к утру показался город. У Дамона оставалось два часа, чтобы добраться до дома, он втопил, стараясь обогнать рассвет, и вдруг почувствовал, что машина начала сбавлять ход. Бензин кончился, когда вампир въехал в городскую черту.
Покинув свой верный транспорт, который оставил на теле и костюме запах бензина и «запах настоящей ели, 100% натуральный аромат, купи освежитель-елочку получи два в подарок», Ласомбра доковылял до ближайшего подвала. Счастье повернулось второй раз за ночь лицом к вампиру,  дверь была открыта, и ничто не мешало забраться внутрь и переждать день.
Дамон, качнувшись, ввалился внутрь, и, упав на мокрый бетонный пол, упорно пополз вперед, шлепая руками по дурно пахнущим лужам. Забившись между труб, где-то не так далеко от входа, вампир закрыл глаза и провалился в  сон.

Ночь Третья (28 февраля)
Дамон с трудом разлепил глаза, чтобы увидеть, что не-жизнь продолжает сыпать щедрыми подарками. Вот, например, сейчас на него удивленно смотрел бомж, держащий в руках заляпанные кровью часы. Через силу улыбнувшись, Веноро поднялся и, пока мужик стоял в удивлении, впился ему в шею.
Несколько долгих минут и все было кончено – обескровленная тушка упала на пол, скрючив иссушенные руки. Вампир опустился на колени, боль, после двух кормлений, немного поутихла, хотя до хотя бы частичного заживления большей части ран было очень далеко. Забрав часы, вампир, придерживаясь за трубы, пошел обратно на выход.
Звуки ночного города, что были для Веноро всегда знакомы и любимы, теперь не слишком радовали, оставляя лишь неприятный зуд в мозгу и желание поскорее добраться до дома. Идти было очень тяжело, приходилось останавливаться каждые двадцать минут, чтобы не свалиться обратно на колени и не поползти, привлекая внимание.
Прошло несколько часов, прежде чем Ласомбра добрался до высотки, где располагался его пентхаус. Поднявшись в здание через подземную парковку, Веноро, оставляя кровавые разводы на стенах, дохромал до лифта и нажал на кнопку, без сил опустившись на покрытый коврами пол.
В глазах немного двоилось, желудок жгло как огнем, а сломанные кости и израненная плоть ныли, требуя к себе внимания. Вампир перевернулся на бок, и закрыл глаза, стараясь отвлечься от ощущений. Хорошо, что ночь, даже в таких элитных домах, мало людей.
Над ухом тренькнул звонок и Ласомбра, сконцентрировав все свои силы, постепенно затянул себя в небольшой квадрат лифта. Прошло несколько минут, прежде чем вампир смог заставить себя подняться и нажать на кнопку, отправившую подъемник на верхний этаж.
С огромным трудом Дамон покинул ставший уютным лифт и добрался до дверей родного дома. Сил на то, чтобы встать уже не хватало, и Веноро лишь слегка хлопнул по двери несколько раз, оставляя отпечатки своей ладони. Обессиленный, вампир прикрыл глаза, сдаваясь у самого финиша.

Ночь Четвертая (1 марта).
Начало нового дня, с вампирской точки зрения, разумеется, было несколько неожиданным в свете последних ночей. Ласомбра открыл глаза и глубоко с хрипом вздохнул, хватая воздух свободной рукой. Уже в первый момент пробуждения он почувствовал, что левую конечность что-то сильно придавливает к полу.
Правда, уже через несколько мгновений вампир осознал, что лежит он не на очередном полу, а на полноценной кровати, на своей кровати. Вместе с этим пришло сразу два откровения – первое, он вспомнил, где вчера оставила его судьба злодейка, а второе, то что на этом свете существовал всего один человек, который посчитал бы нужным дотянуть его до постели и вытянуть с еще одного того света.
Дамон посмотрел налево, где лежала, как он и начал предполагать, Ди, которая его и начала выхаживать. Несмотря на всю плачевность своего состояния, Ласомбра умудрился выдавить из себя подобие улыбки и, несмотря на все еще адскую боль от обожженных ран, поцеловать женщину в лобик, дотронувшись носом до сбившихся, но вкусно пахнущих волос.
Левой рукой он прижал к себе Хоуп, слегка скривившись от неприятного ощущения, прокатившегося по телу.
-Не знаю как ты, а я немного смущен, тем, что пахну не розами,- Дамон говорил полушепотом с легким придыханием, сломанные ребра все еще давали о себе знать,- хотя, я никогда и не пах розами, не мой запах,- Дамон попытался засмеяться, но не получилось, он полежал еще пару секунд, и, повернув голову к Ди, произнес,- спасибо тебе, любовь моя, за все то, что ты для меня сделала. Если бы не ты, то я бы встретил окончательную смерть под дверью собственного дома.
Ласомбра посмотрел в потолок и тяжело вздохнул, кривясь от ноющей боли в правом боку. Ему было много о чем подумать, все-таки события последних трех ночей перетряхнули его жизнь не хуже, чем в свое время диаблери, свершенное им.
«Странное дело, еще недавно я на неё злился за отказ, буквально выходил из себя, с трудом сдерживаясь,- Дамон, что было удивительно для Ласомбра, занимался самобичеванием, которое было, что называется, от его темного сердца и никак не связано с пережитым стрессом,- а теперь вновь души в ней не чаю. Конечно, я отдаю себе отчет в том, что какую бы любовь я к ней не испытывал – она все равно будет действовать только сообразно своим эмоциям. Я это прекрасно понимал, когда забирал к себе, и должен осознавать сейчас, даже не смотря на все свои желания.»
Впервые или нет, но в вампире проснулись зачатки какого-то понимания, совести и сожаления. Жалел он не себя, разве, что немного свою судьбу, но больше всего он жалел о невозможности воздействовать на события, которые для него имеют первостепенную важность.
Веноро повернулся в сторону панорамного окна, в которое были видны все огни ночного города. С недавних пор он привык держать плотные шторы открытыми, для чего использовал специальный пульт, с которого сейчас и раздвинул шторы, в каком-то смысле привычка, возникшая с того момента, как он признался Ди в своих чувствах.
Открытое лицо вампира, которое обычно, несмотря на его вредный характер, было полно сочувствия и доброты, теперь пересекла морщинка на лбу. Он думал и думалось как-то тяжело и неохотно, потому что не хотелось разрушать иллюзию полноценного вампирско-семейного счастья, возникшего вот так вот спонтанно.
Огни ночного города гипнотизировали, очищая голову от дурных мыслей. Он будет думать, пытаться и решать, но потом. Сейчас он просто насладиться тем, что имеет. Вампир глубоко и прерывисто вздохнул против своей воли.

Отредактировано Damone Venoro (2013-03-16 22:23:43)

Ласомбра думал даже тогда, когда Ди ушла, у него сейчас было такое настроение темное, в хорошем смысле слова. Обычно, в такой ситуации, он бы просто посыпал сарказмом, иронией и цинизмом, попытался бы сыграть в героя на коне, и в одиночку отлеживался бы на постели, страдая от ран и ползком добираясь до холодильника.
Но не хотелось, какая-то стабильность, пусть и временная, как он считал, его устраивала. Слишком долго такое вряд ли продлится – ночь, а может две, когда его раны затянутся. Она опять переедет в свою спальню, а ему придется коротать лишенные смысла вечера за экраном телевизора, стараясь забить голову потоком бессмысленной человеческой информации.
Несмотря на плачевность своего положения, вампир все еще пытался сопротивляться процедурам, которые проводила Ди. Его это по большей части смущало – он ни разу за 40 лет их совместной жизни не показывал себя с такой стороны – слабым, разбитым, уничтоженным.
Теперь, когда вся рутина была закончена, и Ди улеглась рядом, настало время для тяжелых вопросов, вопросов связанных с тем, зачем он полез туда, куда не надо было.
-Дела, Шабашиты, потерявшие мозги и совесть,- Ласомбра глубоко вздохнул, задумчиво теребя багровое покрывало,- не доехал я до туда. Подстава была. Засада на дороге. Гуля на месте убили, а мне повезло больше. Хотя как посмотреть. Стечение обстоятельств, люпины, зашедшие на огонек. А потом несколько ночей, когда я добирался до дома. Суммарно, приятного было мало – пытки, питание падалью, поездка на угнанном пикапе. До сих пор помню, как болели ребра на каждой кочке. Видимо, повезло, что не погиб.
Ласмобра опять угрюмо замолчал и посмотрел в окно, внутренняя пустота, которую он заполнял каждодневной работой, вновь дала о себе знать. Тяжело было ощущать себя разбитым, внезапно старым и практически полностью одиноким.
Внезапно, вспомнилось, как он давно, когда был еще человеком, обсуждал, сидя в небольшой таверне, с товарищами самые большие страхи мужчин. Удивительно, но все как один, изрядно приняв на грудь, сошлись во мнении, что это одиночество.
Как бы все они не храбрились, и не старались выглядеть гордыми и самодостаточными, внутри них всегда жил червячок, грызший их раз от разу. Этот червячок постоянно заставлял бояться одинокой старости, смерти среди запыленных книжных полок и одинокого лежания на роскошной кровати.
Ласомбра помнил, как уходили из жизни его знакомые. Кристиано, Крусифицио, нашедшие своих половинок, он приходил к ним в разных образах, иногда даже не пытаясь замаскировать себя с помощью Дисциплин. Они были счастливы и, не смотря на старость, разбившую их рассудки и тела, они отошли в мир иной с улыбкой на устах.
А вот Никколло не повезло. Он умирал долго, мучительно, хотя и собственной смертью. Еще за много лет до окончания своих дней, мужчина превратился в злобное нечто, скрягу, скупердяя и изрядного злодея. Много крови он тогда попортил своими интригами и пренебрежительным отношением к людям. И, как бы ни было это неприятно осознавать, некоторым трюкам Дамон научился от него. Правда и приходить надо было скрытно, старикашка обладал завидной памятью.
Вот теперь и Веноро ощущал себя таким же старым, забытым и никому ненужным. Окопавшимся в своей коморке стариком, который просто портил всем кровь из вредности. Несмотря на то, что его план был направлен на лучший мир для всех, вампиров и людей, было тяжело его реализовывать, зная, что тылов у тебя нет.
-Один в поле,- пробормотал едва слышно под нос Дамон, прикрыв глаза,- Каин побери.

А чего было Дамону сказать? Да, в принципе много чего, целый поток информации, который можно было как угодно структурировать, растянуть, сжать, пережать и выложить, но в любом случае её оказывалось много, слишком много, чтобы передать словами, а по-другому Ласомбра практически не умел.
Вампир молча уставился в потолок, будто где-то там зарылась истина в последней инстанции, которая так и ждет, чтобы её озвучили. Но нет, там была только лампочка, настроенная на тусклый свет, спасибо тому многофункциональному пульту.
Дамон тяжело вздохнул и облизнул губы. Он мог врать с трибуны, обманывать людей и каинитов, но одно ему было не подвластно – умение честно, открыто выразить свои эмоции. Поэтому приходилось думать, как сказать то, что было на душе. Издав сдавленный хрип, Веноро, попытался собрать мысли в кучку, чтобы получилось хоть что-то осмысленное.
-Моя молодость, она прошла в большой семье, которая очень скоро опустела. Все мои близкие, как по проклятой цепочке, ушли в никуда, оставив меня одного. Тогда я боролся, чтобы остаться на плаву, крутился с бизнесом, уходя в него с головой, делал деньги, стараясь не думать о душе. Старался не думать о том, что с каждым годом я на шаг ближе подхожу к черте, когда тоже покину бренный мир и было тоскливо на душе, практически до комка в горле от того, что я уйду отсюда один, что последние мои дни будут связаны не с каким-то человеком, а с банковскими выписками, гроссбухами и, Каин их дери, деньгами, - Ласомбра тяжело вздохнул и ненадолго замолчал, проклятая память слишком ярко показывала образы прошлого, заставляя задуматься «а так ли хорошо быть бессмертным?».- Потом я стал тем, кем я стал – принял в себя проклятье и вновь ушел в дела, стараясь не думать о новой, еще более страшной форме одиночества, на которое обрекли меня сородичи. Я нашел себя в политике и бизнесе, религии и тайных знаниях, фехтовании и мореплавании, но я не нашел себя в отношениях. Что при жизни, что после смерти – я всегда шел по дороге один, уверенный, что никто не подаст мне руку.
Дамон опять затих, отворачиваясь в сторону она, где было темным-темно. Он знал, что когда он смыкает глаза, над городом поднимается огромный огненный шар, который когда-то согревал его кожу. Вспомнились дни, проведенные у моря в размышлениях о философии и смысле жизни. А еще вспомнились некоторые не слишком приятные моменты, с которыми была сопряжена жизнь Ласомбры:
-Впервые в жизни, вернее в не-жизни, я задумался о том, чтобы уйти в рассвет около двухсот лет назад. Тогда я сидел на веранде, ожидая восхода солнца, когда меня позвали, там было что-то важное, с точки зрения этих ростовщиков, отчего они не поленились прислать мне извещение курьером. Пришлось отвлекаться, читать, а решать проблему пришлось следующей ночью. Тогда я отвлекся. Второй раз это было незадолго до того, как я обнаружил тебя, тогда меня начала тяготить вся эта политика и я подумал «Почему бы мне не покончить со всем разом?», но опять вмешался случай. Ты.
И вновь тишина, масляная тишина от которой звенит в ушах, Ласомбра еще не закончил, он только пытался собраться с мыслями. Он хотел понять, осознать для самого себя – почему он поехал на встречу, зная, что это ловушка. Серьезно, было бы глупо предполагать, что вампир, древний сородич, попался бы на такую разводку.
-Несколько ночей назад, когда я поехал на встречу, я знал, что еду в ловушку. Было множество тревожных звоночков, исчезновение контактов, сообщения о странной активности малых групп сородичей на предполагаемых маршрутах моего пути. Но я поехал,- Веноро  продолжал смотреть в окно, ему было даже немного интересно – насколько жалко он сейчас выглядит в глазах Ди, насколько он опустился на дно за эти несколько часов,- поехал просто, чтобы встретить рассвет. Метафорически, в этот раз метафорически. Я практически ничего не достиг за те годы, что провел в Лос-Анджелесе. Это мистическая дыра для моих усилий, съедавшая и выплевывавшая все, что я вкладывал в этот гребаный,- Дамон редко отходил от литературного, но если отходил, то это ни о чем хорошем не говорила,- город. Все здесь шло прахом, даже, то, на что я так,- вампир замолчал и бессмысленно уставился в потолок, уголки губ рефлекторно опустились, создавая впечатление, что Веноро чем-то не слишком доволен.- Я опять ушел от рассвета, вернулся к тому – откуда начинал. К дому, который как не топи – он всегда останется ледяным. Это как в моем родовом гнезде – сколько бы там ни было людей, я там ощущаю холод от стен. От них пахнет смертью, хуже чем от меня,- Веноро пролежал абсолютно молча несколько минут.- Зачем тебе мои проблемы, Ди? У тебя хватает своих, а мне надо просто отдохнуть.
Окончательно утихнув, вампир опять повернулся в сторону окна и уставился в темноту бессмысленным взглядом. Возможно, он сказал слишком много, особенно для существа, скрывавшего наличие каких-либо эмоций сорок лет. Но, что сказано – того не воротишь. Почему-то возникло ощущение, что зря он все это сказал, что сейчас Ди встанет и уйдет, увидев, во что он превратился.

Ласомбра, которому было уже лет не мало, сразу же заметил и тщательно скрываемую улыбку, и тонкую полоску надреза на запястье. Было бы крайне глупо и наивно предполагать, что Ди решила попить собственной крови для разнообразия.
Но, что удивительно, у сородича не возникло никакого желания сказать Хоуп, что он все заметил или иным способом оказать сопротивление. В каком-то смысле это было полшага в сторону того, к чему он стремился. А, значит, это был определенный якорь, который будет удерживать его от того, чтобы взять и шагнуть в рассвет.
Вампир приложился к витэ и влил в себя содержимое бутылки. Если честно, то жидкость, с добавлением крови сородича, никак не отличалась от обычной. Разве, что возникало какое-то внутреннее, нарастающее чувство. Дамон знал, что очень скоро это чувство станет неотъемлемой частью его натуры.
-Да, надо высказывать, что чувствуешь,- Веноро посмотрел на девушку,- Я тоже тебя люблю, моя дорогая Ди. Хотя я ожидал от ритуала больше таинства мистического. Но, оказалось, что архивы не всегда говорят правду. В нашем ритуале очень много таинства между двумя мертвыми душами, своеобразная тайна, незримая нить, связывающая двоих. Вероятно, не все можно воспринимать так прямо, как это делают Тремеры и иные маги крови, способные управлять течением витэ в жилах и вне их.
Ласомбра замолчал, с улыбкой глядя на Ди. Единственное, что ему сейчас хотелось – это чтобы она дольше пробыла рядом. Мужчина положил ладонь на щеку девушки и слегка погладил её большим пальцем, задумчиво улыбаясь.

Отредактировано Damone Venoro (2013-03-17 12:35:59)

Ласомбра довольно улыбнулся, прижав девушку к себе, несмотря ни на что – он был доволен, даже понимая,  что его столько лет обыгрывали в привычных «шахматах мыслей». Да, теперь он понял, что как он обычно давил на людей, стремясь изменить их мотивы и мироощущение, так и теперь его подвели к той мысли, вокруг которой он бродил столько времени.
-Да, Ди, ты помогла мне раскрыть свой эмоциональный потенциал, свои чувства, довериться тебе и, в каком-то смысле слова, приблизиться к человечности, что я потерял много веков назад,- в душе Ласомбра, впервые за много лет было так много теплых чувств к кому бы то ни было, и их было так легко выразить девушки, лежащей рядом с ним,- я тебя люблю, Ди, и всегда любил. Да, если ты хочешь – теперь твоя очередь. Но, мне как-то не слишком хочется себя резать, после прошедших ночей, поэтому, я думаю ты будешь не против, воспользоваться более простым источником витэ.
Ласомбра изогнул шею так, что она стала открыта и доступна для укуса со стороны Ди. Он не боялся, что та не сможет проконтролировать себя, он знал, что Хоуп так с ним не поступит, а потому полностью доверился ей, оставив себя беззащитным.